Алексей Андреевич Чувакин: «Тогда мы были молодыми...»

Доктор филологических наук, профессор Алексей Андреевич Чувакин работает в Алтайском университете с 1975 года, долгое время возглавлял филологический факультет, в прямом смысле строил его, созидал.

– Алексей Андреевич, с чего все начиналось?

– Наш факультет имеет несколько рубежных дат. Первая дата – 1973 год, когда в рамках историко-филологического факультета началась подготовка филологов. В 1980 факультет стал самостоятельным как филологический. Спустя некоторое время на факультете началась подготовка журналистов, поэтому факультет стал иметь более широкий профиль. В 1993 году он изменил свою номинацию и стал факультетом филологии и журналистики.

– В чем вы видите особенности становления университетской подготовки филологов?

– Я хочу сказать, что нашему факультету повезло. В том отношении, что он организовался на университетской основе. Такой основой явились филологи томской школы.

Томские профессора И.А. Воробьева и В.Д. Морозов стояли у истоков университетской филологии на Алтае. Они приехали сюда со своими традициями. Помните – «Богу – Богово, Кесарю – Кесарево»? Скажем, то-то и то-то университету положено, а то-то – нет. Например, в университете не может быть специальности «станки и машины». Это прикладная вещь, так же как и спорт. Это не университетские специальности.

Университету положено, чтобы учебный процесс был слит с научным, чтобы студенты, профессора, преподаватели работали в библиотеках, чтобы относились к своему знанию не как к финальному, а как к начальному в любом случае. «Введения в специальность», которые читаются на первом курсе, и дипломная работа – это начальные знания, только разных уровней.

– Значит ли это, что знания преподавателей тоже начальные?

– Мы прекрасно понимаем, что то знание и те умения, которые мы получили в процессе обучения, общения со студентами, в процессе общения между собой – это знания тоже начальные. Отсюда мы имеем задачу постоянного развития собственных знаний. Традиции, принесенные И.А. Воробьевой и В.Д. Морозовым, касались и методов преподавания, и способов общения со студентами. Это не только и не столько душещипательные беседы, самодеятельность и прочее, сколько совместный научный и творческий поиск. Этим отличается университет от не-университета.

Тогда, в начале 70-х, мы находились в периоде осмысления той ответственности, которая выпала нам. Ответственности за то, чтобы в Алтайском университете и в самом регионе получила развитие филология как университетская наука.

Ну, а вообще говоря, тогда мы были молодыми. Вы понимаете, что сегодня уже вошли в средний возраст первые выпускники факультета, оставшиеся работать на кафедрах. А значит, тот, кто тогда работал с первым поколением студентов, был явно моложе. И это очень важно. Стали ли мы старыми с точки зрения не возраста, а своих интересов, способов общения со студентами, коллегами - это судить вам. Я думаю, формула «мы были молодыми» многое объясняет.

– А вообще много преподавателей «первого призыва» до сих пор работает на факультете?

– Я думаю, что много, если иметь в виду, что в первые годы организации университета сюда пришли из лингвистов, например, Л.А. Музюкина, Т.И. Злобина, Н.Д. Голев, В.А. Пищальникова. Сегодня все они работают на разных кафедрах. А это значит, что на кафедрах факультета сохраняются те традиции, у истоков которых мы все стояли.

Когда мы говорим о традициях, нам кажется, что люди, закладывавшие их, – это некие идолы, живые легенды, памятники. На самом деле это реальные, живые люди, которые были первыми. Но в то же время следует сказать, что эти люди не консерваторы. Они не просто сохраняют традиции, они развивают их, видоизменяют.

– Насколько нам известно, Вы закончили Бийский педагогический институт, работали там. А как вы пришли на работу в АлтГУ?

– Да, я учился в Бийске, работал в институте до и после аспирантуры. А как я попал а АлтГУ? Ситуация сложилась таким образом: однажды профессор И.А. Воробьева приехала в составе комиссии крайкома партии для проверки БиГПИ. Ида Александровна посетила мою лекцию по синтаксису современного русского языка и после нее произнесла примерно такую фразу: «Можно, я не буду разбирать вашу лекцию, а просто приглашу вас на работу на свою кафедру?» Вот так я попал в АлтГУ. Мне очень приятно об этом вспомнить.

– Алексей Андреевич, в чем проявляется сохранение традиций?

– Для нас важно, чтобы при всех изменениях, при увеличении числа преподавателей, специальностей, студентов, сохранялось главное – фундаментальное филологическое образование. Потому что и филология как таковая, и русская филология, и филология, связанная с переводческой деятельностью, и журналистика, и связи с общественностью – это все-таки филология, теоретическая и прикладная.

Пусть не обижаются наши журналисты и «связисты», но и их образование базируется на фундаментальной филологии, науке о коммуникативной деятельности человека. Например, если специалиста по паблик рилейшнз лишить естественного человеческого языка, а оставить только с компьютерным, то он будет лишен всего. А скажем, мостостроители не останутся беспомощными, если их лишить языка. У них есть чертеж – вот их язык, у них есть кувалда.

– Кстати, о студентах. Через вас прошло не одно поколение...

– Я догадываюсь, о чем вы хотите меня спросить. Мне кажется, и раньше, и теперь в моем сознании студенты всегда были разными. И это я понял не в первые годы преподавательской работы. Как и большинство молодых преподавателей, я рассуждал так: если я смог это выучить, осмыслить, то студент тоже способен на это. С течением времени я понял, что студенты были разными и сейчас остаются тоже разными. И чем, может быть, отличается нынешнее поколение, – тем, что студенты становятся все более и более разными.

Ничего плохого в этом я не вижу. Ведь та система, к которой стремится наше высшее образование, имеет целью дать студенту как можно более широкий выбор. И отсюда подобная дифференциация. Вспомним, как было 10–15 лет назад. Все наши выпускники должны были идти работать в школу. Выбора не было. Многим приходилось выкручиваться, так как реально в школу никогда не шли все выпускники.

Сегодня ситуация другая. Наш выпускник может пойти в школу, в СМИ, в государственные и иные структуры, то есть туда, где коммуникацией занимаются профессионально. Почти каждый способный студент имеет возможность поступить в магистратуру, аспирантуру, продолжить теоретическое образование и углубить его, чтобы успешнее работать в практической сфере.

Говорить, что сегодняшний молодой человек хуже, чем были мы, я не буду. Я так не считаю. Обычно старшее поколение, к которому я уже принадлежу, так считает. Упаси Боже! Сейчас говорят, характеризуя младшее поколение, что оно стало более свободным и раскованным. Я только завидую в этом смысле вам.

– Получается, вы не были свободными...

– Мы были менее свободными, а уж раскованными тем более. Для нас существовали более жесткие рамки поведения в самом широком смысле. Более жесткими были рамки нашей деятельности, и реальной, и потенциальной. Жесткими были рамки, в которых действовало наше мышление, наше сознание.

– Вспоминая старое, мы не можем пройти мимо так называемой «воспитательной работы», которая была неотъемлемой частью жизни студента.

– Вы заставляете меня говорить о том, чего сегодня не хватает. Раньше смысл воспитательной работы был в том, чтобы воспитать в человеке коллективизм, сгладить различия между людьми. И если убрать эти крайние формы, то в тех реальных процессах, какие имели место на факультетах, были довольно приличные вещи. Это связано с коллективным отдыхом, академической деятельностью, заботой друг о друге. В числе таких «мероприятий» были встречи филологинь с курсантами летного училища... Была стенная печать, которая в отличие от тех газет, что сегодня имеются, могла быть менее официальной. Но как только она становилась уж совсем неофициальной, на нее надевали «намордник» и говорили, что можно, и чего нельзя.

Были смотры самодеятельности, была Академическая хоровая капелла. Раз в год проводились Цветаевские, Ахматовские вечера... К сожалению, сегодня такого нет. В настоящее время возникает финансовая проблема. Раньше деньги давал партком или профсоюз. Они имели средства на это. Хотя многое делалось не за деньги, а во имя положительной характеристики. Это был важнейший стимул. Вы рисуете, например, портрет Пушкина или рассказываете стихи не потому, что вам нравится, а потому что вам, простите, нужна положительная характеристика. Хотя были, несомненно, люди, желавшие внести свой вклад в общее дело.

– Вы долго были деканом филологического факультета. А это, как известно, женский коллектив. Есть ли какие-нибудь секреты управления такого рода коллективом?

– Я не знаю секретов управления женским коллективом, потому что никогда не управлял мужским. Поэтому могу вас заверить – никаких секретов я не открыл. Мне кажется, когда речь идет об управлении коллективом, то здесь главное не то, как умело разрешить конфликты, а главное, как согласовать интересы людей. Это первое. И второе то, чтобы это согласование было направлено на некую идею. Во имя того, чтобы людям было комфортно на работе. А для женщин это особенно важно.

Главное еще то, чтобы человек не топтался на месте. Всякое топтание приводит к тому, что начинаются разговоры типа: как вон там хорошо, а мне паршиво, а вот нельзя ли сделать наоборот. В связи с этим я опять вспоминаю Иду Александровну, которая долгие годы руководила единственной лингвистической кафедрой на факультете. Она всю «грязную», черную работу делила на всех членов кафедры поровну, включая себя. Это очень мудрое решение.

У людей не должно быть на работе свободного времени. Простите за банальность, человек должен работать с полной отдачей. Ну и конечно, важно, чтобы человек получал моральное удовлетворение от своего труда. О материальном – я не говорю.

– А есть ли на ФФиЖ выпускники, известные за пределами края?

– Можно сказать, что достаточно известным лицом является З.И. Рязанова, заведующая кафедрой ТГУ. Прошлой весной она защитила докторскую. Нам очень лестно, что Томский университет, являющийся Alma mater нашего факультета и в какой-то степени и университета, имеет в качестве завкафедрой нашу выпускницу. Староста группы, где я был куратором, ушла в бизнес. Александр Колпаков, тележурналист – это человек, который по-своему знаменит в деловых кругах. Лилия Тучина и Ирина Шубина – доценты соответственно в Ростове-на-Дону и Тюмени... Кто-то волей судьбы оказался за границей. И эти люди по-своему знамениты, потому что их мало. Хотя считается, что как бы не знамениты те, кого много и кто достойно занимается своим делом, например, учителя. Мне же кажется, они тоже по-своему знамениты.