Александра Ивановна Иванова
1928–2010
Ветеран Алтайского государственного университета и Алтайской государственной педагогической академии.
Из интервью «А.И. Иванова: Сердца прикипали к страданию», опубликованного в газете «За науку» 6 мая 2008 года:
В очередную годовщину великой Победы над фашистской Германией мы встретились с ветераном АлтГУ, труженицей тыла А.И. Ивановой. Она отдала 17 лет нашему университету (преподавала на филологическом), бесконечно много сделала для Победы и отдала всю себя воспитанию детей – Александра Ивановна вырастила и выпустила в люди 11 приемных сыновей и дочек. Невольно восхищает героизм этой Женщины. К тому же в свои 83 года она молода сердцем, абсолютно ясно мыслит и охотно делится с нами своими воспоминаниями:
– Сразу хочу сказать, я не гонюсь за славой. Рассказываю в газете о себе лишь потому, что это почти уже некому делать. Отдаю всю похвалу всему нашему русскому народу.
Когда началась война, мне было 14, окончила 7 классов. Помню хорошо день объявления войны. Мы как раз отдыхали на даче в Барвихе. На втором этаже особняка жила семья заслуженного летчика, мы с дочерью его общались. Утром она спускается сверху и говорит: «Вы знаете, Шура, сегодня началась война». Набираю номер телефона тети, звоню в Москву и слышу в трубке недоумение: «О какой войне ты говоришь?» Это было в 10 утра. Разбудили дядю. Знаем, что война, а никто ничего не знает. С машиной из академии наук нам прислали радио. И тут уже мы услышали голос Молотова, сообщающего о нападении фашистов.
Сначала наша семья эвакуировалась в Омск, жили и в Саратове. Но так получилось, что в день первой бомбежки Москвы – 22 июля – я состояла (Записалась добровольно. Благодаря высокому росту я всегда выглядела старше) в общественной дружине. Горит Книжная палата. Я бегала разведывать ситуацию и по дороге прямо в ногу впилась зажигательная бомба. Но не страшно, зажило быстро, молодая ведь. Затем снова Саратов. Здесь удалось договориться (семья у меня очень интеллигентная, влиятельная) и получить
паспорт – он появился у меня в 14 лет.
Итак, здесь, в Саратове, я начала учиться в педагогическом училище. В 1942 году фашисты стояли около Сталинграда и вся военная техника проезжала сквозь нас. Затем проложили временную железную дорогу от Саратова до Волгограда по правой стороне Волги. 1942 год – главный год в моей жизни, он принес много испытаний, сделал меня взрослой раньше времени. В училище всего один день в неделю был лекционный, остальные – практические, обучение медицине. Прямо в госпитале учились ставить уколы, но не как сейчас – сразу на людях, а на муляжах. Преподавали нам профессора – хирурги. Я, как всегда, лезла не туда, куда надо. И в результате почти всегда теряла сознание. Сначала чуть не упала прямо в операционное поле – это случилось не от вида крови, а от звука вынимаемых их раны осколков - они звучно падали в медный таз. В другой раз увидела обожженного раненого и упала от того, что подумала, что это мой брат. И на перевязках, завидев гнилые раны, белела как бумага и не могла устоять на месте. Однажды перед началом очередного медицинского цикла вышел к нам профессор и спрашивает: «Кто Иванова?» Я откликнулась. «Ходишь только на теорию». Я уже популярной стала, надоело преподавателям меня от обмороков откачивать: «Ходят слухи, Иванова, что ты поешь и играешь. Перенесем перевязочную туда, где стоит рояль, и ты пой, играй, сколько сможешь, только от медицины будь подальше». Так и стало. Я занялась привычным с детства музыкальным творчеством, чем и служила раненым. А когда пришло время сельхозработ, нас от училища направили на поля трудиться. Сначала сеяли, затем жали. Однажды вдвоем с сокурсницей грузили урожай и какая-то машина подъехала. Вышел из нее интеллигентный молодой человек и стал красиво говорить с нами. Тем временем урожай наш пропал. Отвлек интеллигент, чтобы украсть. Прибежали мы в контору, но никто, конечно, ничего не нашел. Помимо полевых работ отвлекали нас на рытье трехметровых противотанковых рвов. Ели солдатские сухари. Дадут по одному и советуют: «Жевать ничего не надо, откусили немного, под язык и пусть растаивает», а относительно работы говорили: «Бери меньше, кидай дальше,» – это чтобы потом за нами не доделывать. Мало ров выкопать, нужно его после этого разровнять и замаскировать было. Как-то я, стоя на бруствере, потребовала: «Дайте мне лопату большую!» И через спину бросила свою, маленькую. И руку вывихнула, догеройствовалась. Медики не смогли помочь. Правил мое плечо крестьянин-костоправ. И продолжилось рытье рвов и окопов, добросовестно, все по военному ранжиру. Изо всех сил старались. В октябре приступили к учебе, и я опять вся в артистках.
В 1943 году наша семья вернулась домой из эвакуации – в Москву. Я трое суток плакала от счастья. Педучилище закончила в 1944 уже здесь, в Москве (оно Московское, в Саратов было эвакуировано). А затем снова очутилась в Саратове, чтобы учиться в Ленинградском университете (туда были эвакуированы некоторые гуманитарные факультеты). Поступила на восточный факультет. Всем наукам меня учил академик Алексеев. Окончив три курса, пришлось переезжать в Ленинград и переводиться на филологический. Здесь совместно с учебой восстанавливали университетское общежитие. Достраивали полустены. А после работы устраивали танцы. И метро покопала в Ленинграде.
Профессиональным копачом стала на войне. Знаете, как в жизни пригодилось – сад копать! (смеется)
Из самых страшных воспоминаний бомбежка кренинг-завода в Саратове. Было убито 36 тыс. человек. Также я не раз была свидетелем того, как в холодном поту просыпались люди, на чьих телах навсегда остались отметины от раскаленных щипцов фашистов. Волосатые чудища с щипцами – кошмары, которые виделись клейменным. Жгли родителей и детей одновременно. И нечем им было защититься. Еще очень страшно вспоминать, когда немцы ошибались направлением и нечаянно забредали в какие-нибудь деревни. Там они не считались не с чем... Но несмотря на то, что я все время была на краю военных событий, ни разу не видела мертвого. Даже удивительно, как Богу удалось уберечь меня в этом отношении.
Война, она важна не столько по факту, сколько сопереживанием факта. Одни прикипали сердцем к страданию, некоторые были равнодушны, а злопыхателей народ бы стер с лица земли. Все люди что-то делали изо всех сил. Даже если не помощь, то ласка. Чем помочь? – вот главный вопрос на войне, который и решался, как мог, все страшные 4 года.
К Дню Победы желаю участникам и труженикам тыла, чтобы все были радостны. Когда небо мирное, можно и нужно радоваться жизни.
От «ЗН»:
Александра Ивановна рассказала также о том, как она воспитывала детей. 11 мальчиков и девочек. Откуда они? «Кого на улице подобрала, кого взяла у погибших знакомых. Мне неважно было, откуда ребенок – всем одинаково нужна забота и ласка». По словам Александры Ивановны, замуж в годы войны выходить было некстати и особо не за кого, вот и создалась семья из мамы и приемных детей – оставшихся без родителей всегда в России хватало. «Учила всех музыке, – говорит Александра Ивановна и указывает на старинное фортепиано, – в шахматы играть, фотографировать (специально осваивала эти науки). А сколько сказок пришлось сочинять! Грамоте же они у меня сами выучивались. Высшее образование у всех почти. В меня – филологи – двое. В данное время ребята мои живут не только в России, но и зарубежом. В Барнауле у меня дочка. Она врач, занимается мной тщательно». На прощанье Александра Ивановна вручила мне спелый грейпфрут для дочки и просила передавать поклон ребенку. Я с благоговением приняла этот драгоценный, истинный поклон Мамы-героини.